Hanae Mori: живая легенда японской моды

Лучше всего творчество Ханае Мори описывается довольно стертым словом «женственность», и в ее случае это не бессмысленные оборки-кружева-цветочки, а куда более тонкие и сложные вещи.

Ханае Мори сейчас 88 лет, она живет в Японии, у нее свой фонд, поддерживающий молодых дизайнеров и ремесленников, и ее токийские бутики по-прежнему работают. Это почти как если бы до сих пор была жива, например, мадам Гре или мадам Ланван — потому что по типу своего дарования, по способу видения женского тела и одежды на нем Ханае Мори вполне близка этим достойнейшим женщинам.

Она родилась в провинции в 1926 году — ее отец был хирургом, а мать, разумеется, домохозяйкой - как это было принято среди тогдашнего японского, и не только японского, мидлкласса. Сама Ханае вспоминает, что ее мать очень любила одеваться и много чего выписывала по каталогам из Токио и Осаки, но модой она увлеклась по-настоящему, когда после войны, во время оккупации увидела, как одеваются жены американских военных, как шьют для них платья. Ее поразило принципиальное различие двух концепций: японская одежда плоская, она двухмерна, а западная оказалась объемной, трехмерной. В 1947 году она закончила Токийский женский христианский университет (кстати, по специальности “японская литература”), потом вышла замуж, а потом пошла в школу кройки и шитья — все это буквально в течение нескольких лет. Она закончила школу в апреле 1951-го, открыла свое ателье в мае, а в июне родила своего первого сына.

Вот тут и начинается первая часть легенды Хане Мори. Надо понимать, что такое была для послевоенной Японии работающая замужняя девушка из состоятельной семьи - да и не только для Японии и не только тогда. Представьте себе, что вы пишите дипломную работу по литературе, собираетесь замуж, получаете еще одно образование, открываете собственный бизнес и рожаете ребенка — и все это почти одновременно. Сегодня это сюжет для какой-нибудь образцовой персоны из списка People “100 самых влиятельных женщин в бизнесе”, автобиография которой становится бестселлером, которую приглашают читать лекции на бизнес-отделениях главных мировых университетов и писать колонки в Vogue “Как получить все и сразу: блестящую карьеру и образцовую семью”. Ханае Мори же сделала все, к чему призывают нас современные иконы феминизма, еще 50 лет назад — и без всякой помпы. Надо сказать, что ее муж Кен Мори тоже сломал все тогдашние гендерные стереотипы — вместо того, чтобы возвращаться вечером с важной работы домой, где жена ждет его с тапочками и ужином, он, сын крупного текстильного фабриканта, стал опорой своей жене, — он будет заниматься управлением, финансами и вообще всей деловой стороной ее предприятия, станет его СЕО. Во многом именно благодаря его постоянной поддержке и его управленческим способностям предприятие и превратилось из маленького токийского ателье над стоячей лапшичной сначала в бутик в Гинзе, одном из самых дорогих токийских районов, а потом в интернациональный люксовый бренд.

Необходимый шаг для любого, кто в 50-е хочет серьезно заниматься модой, — это покорение Парижа, центра мировой послевоенной моды. И Ханае Мори делает этот шаг — но совершенно особым образом. Конечно, она едет в Париж — но не в качестве претендентки на звание кутюрье, а в качестве клиентки тамошних кутюрье. Она вспоминает, как приходила к Юберу де Живанши, к Марку Боану в Dior, к Пьеру Кардену, к Коко Шанель — и заказывала у них платья и костюмы, наблюдая, как они работают с тканью, как проводят примерки, как они видят образ своих клиенток, как они понимают их потребности. Она говорит, что все это великие кутюрье воспринимали женщин как выражение социального статуса их мужчин — все, кроме Коко Шанель, которой было плевать на то, при каком мужчине состоит ее клиентка (и состоит ли вообще) и которой интересны были женщины сами по себе — она делала вещи, в которых женщины чувствовали себя защищенными и свободными одновременно. Эти наблюдения стали ключевыми для будущей западной карьеры Ханае Мори.

При чем не только концептуально-эстетически — но и стратегически-практически: она покидает Париж, и решает начать свое покорение запада с совершенно другого конца, с Америки. В 1965 году она устроит свой первый показ в Нью-Йорке, ее вещи начнут продаваться в Neiman Marcus, ее фирменные бабочки — на платье-кимоно — впервые появятся в американском Vogue; в 1969-м она вместе с Shiseido запустит Hanae Mori Fragrance (и про ее ароматы тоже напишет Vogue); в 1970-м она откроет свой первый американский бутик — в нью-йоркском отеле Waldorf Astoria.

А дальше она сделает следующий шаг на своем пути к Парижу — и это будет Монако, где в 1975 году она представит свою коллекцию в присутствии принцессы Грейс, американки и ее будущей верной клиентки. И только в 1977 году она наконец-то приедет в Париж — уже не как богатая японская клиентка, а как вполне состоявшийся известный модельер — и откроет свой собственный дом с самым правильным адресом, Avenue Montaigne.

Тут надо представлять, что представляет собой парижская модная сцена конца 70-х — начала 80-х. Именно в это время Париж буквально накрыла авангардная японская волна —в 1981-м году состоялся парижский дебют Йоджи Ямамото, в этом же году Реи Кавакуба открывает парижский Comme des Garçons. Это радикальные дизайнеры-деконструктивисты — которые поражают Париж именно японским, совершенно не похожим на европейский взглядом на одежду и человеческое тело в ней. Они активно работают с элементами традиционного японского костюма — кимоно, гета, оби, юката — с его плоскими геометрическими формами, с его подчеркнутой асексуальностью и андрогинностью. Ханаи Мори тоже использует японский традиционный стиль — но принципиально иным образом. Она берет богатейшие текстильные традиции, классические принты японских шелковых кимоно — так она становится парижской королевой цветов и бабочек. И именно эти, максимально женственные, вещи становятся ее символами, ее фирменным знаком и появляются везде, от платков до парфюмерных коробок. Ничего радикального, никакого авангарда — только очень мягкие, изящные, довольно консервативные и очень красивые вещи. В этом она отличается и от еще одного парижского японца, Кендзо Токады, который делал яркую, жизнерадостную и абсолютно европейскую одежду, тоже, впрочем, без всякого намека на авангард и революционность.

Лучше всего творчество Ханае Мори описывается довольно стертым словом “женственность” — и в ее случае это не бессмысленные оборки-кружева-цветочки, а куда более тонкие и сложные вещи. Она обладала превосходным, очень рафинированным чувством цвета — ни у кого больше не было таких утонченных цветосочетаний, как у нее. Еще более редкое качество — умение работать с узорами — которым она обладала вполне, недаром так знамениты стали ее бабочки и цветы. Она умела делать вещи одновременно и подчеркивающие и скрывающие. Ну и, наконец, с конца 70-х по начало 90-х она делала лучшие шелковые платья на свете — легкие, чрезвычайно изящные, с минимумом декора и при этом с волшебной красоты принтами. И сейчас о них невозможно отвести глаз - найти и носить такое, хотя бы время о времени, — это настоящее счастье.