Назад в будущее

Почему Кристобаль Баленсиага – величайший кутюрье всех времен и народов.

Кристобаль Баленсиага похоронен на маленьком старом кладбище, на горе над средневековой рыбацкой деревней Гетарией, где он, собственно, родился и вырос, – на берегу Атлантического океана, в стране басков. Похоронен в семейной могиле, где на большой мраморной плите с трудом можно отыскать его имя – полустершееся, затерявшееся среди других имен многочисленных членов его большой баскской семьи.
Он вообще был суровым баскским католиком – и это очень многое определяло в его жизни, карьере и эстетике. Он был застенчив, говорил тишайшим голосом, за всю жизнь дал единственное интервью, а после того, как в 68-м году закрыл свой дом, вообще жил анахоретом и единственным его публичным появлением были похороны Шанель в 1971 – за год до собственной смерти. По воспоминаниям его окружения, он был очень закрытым человеком, даже подозрительным. И именно этот респектабельный, замкнутый, церемонный, религиозный, маниакально помешанный на совершенстве – то есть глубоко несовременный – человек, родившийся в конце XIX века, создал всю современную моду.
В принципе, все великие кутюрье в истории моды делятся на два типа. Те, кто делал из женщин что-то, воплощая свои фантазии, – одалисок (как Пуарэ) или цветы (как Диор); и тех, кто не делал из них ничего, а просто старался открыть для них новые горизонты – простоты (как Шанель) или футуризма (как Баленсиага). Почему-то принято считать, что футуризм – это нечто хитроумное, навороченное и металлизированное, в стиле Барбареллы. Но на самом деле, футуризм – это новые формы, за которыми будущее. Именно таким, истинным, футуристом и был Баленсиага. При этом его основным творческим принципом всегда было отсечение лишнего – все, без чего действительно можно было обойтись, решительно удалялось. Это был его путь достижения совершенства – и вполне успешный. Финалом этого пути стало знаменитое черное платье-прямоугольник, сложенный четырьмя углами как оригами и перехваченный жемчужными бретельками.
Уже в 20-е, 30-е и 40-е он был выдающимся мастером, каждое платье которого было настоящим совершенством: феноменальный крой, который потом назовут архитектурным, фантастическая работа с вышивкой и кружевом, фирменные цветосочетания, выбор узоров, и его особое отстраненное совершенство, когда платье выглядит значительней клиентки, при этом не затмевая ее, но украшая. Но с начала 50-х он становится недостижимым гением. В какой-то степени этот взрыв гениальности был реакцией на чуждую ему, очень декоративную, диоровскую эстетику женщин-цветов (тот же механизм сработал, кстати, и с поздней Шанель, которую именно раздражение против Диора заставило вернуться в моду). Но только отчасти – весь путь Беленсиаги, с его перфекционизмом и минимализмом, вел его к этому.
Центром силуэта 50-х - и основой диоровского new look – была нарочитая “женственность”. Диор затягивает талию в корсет, пристегивает специальные подушечки к этому корсету и тратит на свои кринолины до 80 метров шелка, чтобы создать тот самый утрированный силуэт “песочные часы”. Баленсиага же последовательно отходит от кринолинов в стиле new look – и чем дальше, тем все более невероятные коллекции он показывает.

В 55-м году – платья-туники, где талия никак не подчеркнута, в 57-м – sack dress, платье-мешок, даже платье-авоська, где талия максимально занижена, а на спине этакий пузырь, в 58-м – baby doll dress, где вообще нет никакой талии. Эти платья все более создавали объем вокруг тела – он вообще принципиально не любил обтягивать фигуру.
Его легендарные жакеты-баллоны, пальто-коконы, платья-павлины не только привели к нему знаменитых клиенток – от Марии Каллас, Грей Келли, бельгийской королевы Фабиолы, всевозможных графинь, маркиз и герцогинь до Рейчел Меллон, жены Пола Меллона, известнейшего американского филантропа и коллекционера. Они еще и сделали Баленсиагу культовой фигурой в мире fashion. Все, что он показывает в 50-е и в 60-е, вплоть до закрытия своего дома при первых признаках студенческих волнений в 68-м году, было обращено в будущее и даже сейчас выглядит головокружительно смелым.
Крошечные платьица парикмахерш, которые прославили Унгаро, футуристические мини Андре Куррежа (они оба были ассистентами у Баленсиаги), платья-трапеции, с которых начался триумф юного Ива Сен Лорана – все, что станет новой модой, что буквально взорвет в 60-е мир традиционного шитья, все это, столь далекое от его отстраненного совершенства, было бы невозможно без Кристобаля Баленсиаги. Работы последних примерно 15 лет его карьеры были шагом за пределы тогдашней моды, и благодаря им сегодняшняя мода постоянно обращается к его наследию.

Платье Balenciaga, 1950-е годы

Это платье из черного с золотом кружева, посаженное на плотный чехол из шелка-газара (ткань, специально придуманная для скульптурного кроя Баленсиаги швейцарским текстильным фабрикантом Абрахамом) – настоящий шедевр позднего минимализма Balenciaga. В нем нет ни одной лишней детали, ни одной лишней выточки, ни одной лишней строчки. Крой Баленсиаги был не просто мастерским – он был безупречен, и это волшебное платье убедительное тому свидетельство. Оно благородно и головокружительно в своей простоте. Ну и, конечно, сегодня отыскать кутюрную вещь Баленсиаги (как его испанской марки Eisa, так и, собственно, парижской Balenciaga) – это примерно как найти картину Сурбарана, на которые так похожи его платья.

Величие любого кутюрье определяется не только тем, насколько его силуэты определили стиль современной ему элиты или модных журналов, но и тем, насколько он сформировал моду и журналов, и улиц будущего. Кристобаль Баленсиага, этот чопорный эстет и замкнутый гений-одиночка, придумал силуэты, к которым все возвращаются вот уже больше 50 лет – и будут возвращаться еще как минимум столько же.